- Да, спасибо.. Спасибо.. Обязательно, спасибо вам..- только и успевал с едва заметной чуть грустной улыбкой отвечать Вольтер, протискиваясь через толпу веселящихся аристократов. В честь такого торжества пришлось одеть броню морозного рыцаря, поэтому при каждом шаге она чуть звенела, повергая всех в еще больших восторг. Пафос, самолюбование и наигранность светились в глазах каждого гостя торжества, они по-актерски улыбались во весь рот, заливались сдержанным звонким хохотом, тянули руки и, словно не пьющие всю свою жизнь, на людях отпивали малюсенькие глоточки. Но командир-то знал, что всё это так искусственно. Хотелось растолкать всех, потому что бесило. Жутко бесила толпа, жутко бесила броня, которая должна была выделять его высокосветлую персону от всех остальных. В ней он будто бы кричал: "Вот он я, во всей красе. Любуйтесь мной!" Какая-то даме лепатала о том, что ему всенепременно нужно отужинать у неё дома, а через секунду какой-то толстый мужчина в расшитых золотом одеждах уже приглашал его на конную прогулку.
- Да, спасибо.. Спасибо.. Обязательно, спасибо вам..- кидался мужчина, не думая, даже если ответ совсем не соответствовал чьей-то реплике, но такая рассеяность еще больше заводила толпу. "Какой скромник.. Не кичится своими заслугами.. Как устал на поле боя.." Все шептались и перешептывались, а виновник торжества еле пробился к месту за столом, хотя даже там ему приходилось рассеянно отвечать на сотню вопросов.
Пир на костях, какое противное действо. Они радовались тому, что несколько дней назад оборвались множество жизней, приближая пик их господства и еще большей наживы. В деревнях царила беспросветная бедность, а эти лицемеры хлебали и ели из настоящего золота, хвалясь своими мнимыми заслугами. Не таких поминок заслуживали погибшие. Какой-то знакомый рыцаря, видимо, поняв его душевное состояние (объяснив его как-то по-своему), начал тактично отбивать его от толпы, поэтому настали минуты относительно спокойствия, которые отдались лишь еще большем разочарованием. Воспоминания. Они одолевали постепенно и больно, будто бы лично хотели пристыдить его. "Убийца, садист". В голову врывались клочки тех дней. Вот он ругаясь самыми крепкими словами, что знал, скинул с тактического стола многочисленные фигурки для продумывания битвы, дрожащей рукой начал писать бумажки обоим сторонам. Одним, чтобы подождали наступать, укрепились, потому что что-то там, другим, чтобы уносились отсюда куда подальше, потому что буквально через несколько минут сюда прибудет подкрепление, за которым послал какой-то умалишённый. Он ходил по лезвию ножа, чуть ли не прямо работал на лагерь врага, прикрывая всё желанием подготовится получше, но Редферн не ушел восвояси, а его задержка обернулась боком, потому что батальон был готов как никогда. Тут уже не было времени отступать назад и намеренно давать бессмысленные приказы.

Тосты звучали за столом беспрерывно, а Велиар лишь как-то виновато улыбался, мол, "ну да, я такой, но что уж об этом говорить". За этот вечер он получил приглашений чуть ли не больше, чем за всю жизнь. Кто-то даже хотел его сосватать с племянницей или дочерью. Пусть жених не очень богатый, зато какой! Настоящий герой Агтерии, который каждый день рискует ради их светлого будущего. И все были уверенны, что, когда твари из Бездны будут повержены (а с таким блистательным умом так очень скоро), король одарит мужчину всем, что только можно. И вообще его приемником станет не принц, а он, вот до чего доходили их тайные перешептывания.
- Да, спасибо.. Спасибо.. Обязательно, спасибо вам..- продолжил шпион раздавать фразы в разные стороны, даже когда у него что-то просили.
Эта атмосфера невероятно давила на него. Начался небольшой перерыв на увеселения, он умело отвертелся от сотни предложений под глупым предлогом, но никто не задумывался над этим. Толпа плясала и рисовала себе в голове море золота и власти после исполнения плана короля. А вот у Вольтера в голове рисовалась совсем другая картина чуть по схожему поводу. Гора трупов, на которую презрительно косятся солдаты, победный вой, радость. А он один идет в противовес общему движению к лагерю, смотрит на тела тех, кто был ему, можно сказать, братьями. Рассматривает каждого, запоминая, чтобы потом покаяться в этом. Да, на его месте мог бы быть другой командир, который убивал бы еще больше, может, был бы жестоким, но все эти "если бы" так надоели. Оно всё на его руках, как бы лучше оно не было. Вглядывается в лица и силуэты, боясь найти кого-то знакомого мёртвым или, что хуже, живым. Пленных не брать, убивать всех на месте, верно? Но убивать тут некого, потому что сапоги уже чуть ли не по щиколотку в чужой крови тех, кого он поклялся защищать, ради чьего будущего старался. Его маленький смысл жизни начал скукоживаться, и истинная личина стучалась в голову. "Тебе все равно. Какая разница, что там происходит у этих тварей. Просто живи в своё удовольствие, ты же одиночка. Сзади ликуют войны, а ему уже чуть ли не плакать хочется от случившегося. А на балу все тоже выселяться, только уже совсем по иному, низкому поводу. Его придуманное сердце и душа не выдерживают, грубо швыряют салфетку на стул, и идут куда подальше отсюда. "Да чтоб вы все сдохли"

Какой-то приятель провожает фигуру рыцаря грустным взглядом, очевидно, так и не разобравшись в его состоянии. Да, оно бы вызвало много вопросов, ведь, как все думают, командир "Цербера" должен всем сердцем ненавидеть Редферн и всех, кто имеет к нему хоть какое-то отношение. В их головах вырисовывается, наверное, самый ярый фанат новой королевской политики, самый согласный с этим, самый непоколебимый и беспощадный. Конечно, он никогда и котёнка не пропустит, если он хоть каким-то боком будет связан с Бездной. А почему? А потому, что все они, эти чёртовы аристократы, в жизни не знают, кто обитает на Нижнем уровне. В их представлении, они все беспощадные головорезы, прогнившие душами и телами, порождения тьмы, монстры и душегубы, которые мечтают перебить каждого человека в Агтерии. Но они не видели милых девушек, детей, стариков, которые на свою голову нашли себе там убежище и теперь вынуждены страдать от этого, теряя своих родных.
Целый океан крови, который медленно впитывается землю. Всё это мёртвые места, потому что много раз жизнь "монстров" кончалась именно здесь, если кто-то их замечал. Конечно, есть артефакты и прочее, что помогает преодолеть Разлом тайно, но армию-то этим не снарядишь, а иногда неведомо кто посылает наверх ребят. Вольтер не знает, зачем, потому что каждая такая авантюра кончается смертью всего их отряда. Знаменитый "Цербер", сквозь который не пролезла ни крупица врагов, так они думают. Хотя морозный рыцарь знает или чувствует, сколько в этом мире бродит его собратьев по фракции, в каких областях они все разнюхивают. И ведь подобного практически нет внизу, или же Вел об этом тупо не знает, несмотря на свой руководящий статус. Просто, Редферну нужно спокойствие и свобода, а не порабощение этого мира. Если бы это было по-другому, то засланные шпионы уже давно сняли бы всю королевскую семью, весь "Цербер", и, конечно, шпиону пришлось бы приложить к этому свою руку. "Прощайте, гнилые людишки".

Внутренний двор встретил свежим воздухом и небольшой приятной прохладой. Весь праздничный зал уже давно пропах едой, и воздух, несмотря на старания прислуги, был застоявшийся, а поэтому было вдвойне лучше выйти сюда. Тишина. Несколько раз тяжелые ботинки прогремели по дорожке, неприятно. В этой штуке вообще было сложно дышать, а скованность движений вызывала некоторую паранойю, потому что в случае опасности будет проблематично защититься.
- А не пошло бы оно все..- зло прошептал себе под нос мужчина, расстегивая тугие ремни нагрудника, который через несколько минут уже находился у него в руках, обнажая плотную серую рубаху с длинными рукавами. К сожалению, возможности снять нижнюю часть доспехов не было, но и без верха было куда легче.
- Айчер, dove sei tu?- повысил голос рыцарь, поднимая голову куда-то вверх. Даже отсюда была слышна музыка для танцев, поэтому едва ли кто-то внутри услышит это, зато умный птиц, которого не хотели пускать в Королевский дворец, с нескрываемым удовольствием уловил голос друга, и через считанные секунды раздался звук хлопанья крыльев.
- Beh, sei fortunato, non c'è bisogno di sedersi in questa stanza,- продолжил он тихо на непонятном окружающим языке, в то время, как орлан пристраивался у него на плече. В сумерках лицо Велиара казалось несколько бледным, несмотря на его загоревшую кожу, если в зале на нем держалась дежурная улыбка скромника, то теперь уголки губ опустились, а глаза совсем потухли. Весь его вид сейчас разительно отличался от того, чем он был большую часть публичного времени. Будто бы совсем другой человек,- Festa sulle ossa, lo sai? Essi si rallegrano la morte, miserabile feccia. Tu, ragazzo, vedo troppo preoccupati,- командир медленно поглаживает друга свободной рукой по пернатой груди и медленно идет куда-то вглубь, просто чтобы не стоять на месте.
В каждую секунду молчания в голову врывались старые образы. Разбитые тактические фигурки, до полусмерти усталый орел, которого отправляли туда-сюда с бумажками, покрасневшие от битья по стене костяшки и, как всегда, уверенная улыбка при своих бойцах. "Покажем им, что будет, если нарушить границы!" "Лицемер, лицемер, жалкий лицемер,- роем кружились в голове мысли,- "Жалкий трус, неужели тебе не плевать? Тебе всё равно, это не твой мир. Это не ты. Не вживайся в роль, не пытайся создать давно ушедшее, просто прими факт, ты бессердечная тварь." Он дышит глубже и глубже, чтобы успокоить нервы. Нет, командир "Цербера" не обязан ненавидеть Редферн, не обязательно быть садистом и убийцей. Его работа - защита мирного населения от них, потому что ребята порой могут перегнуть палку и переборщить, а не побоища. Не это. Почему они решили подняться, ведь знают, что не смогут пройти такими маленькими силами.
Айчер обеспокоенно каркает прямо ему в ухо уже сколько минут, пернатый чувствует, что рядом кто-то есть, но хозяин его не слышит, наматывая круги по небольшой площадке. Смотрит вниз, доспех давно брошен где-то по дороге, его глаза судорожно бегают, ищут правду и справедливость. Его личный демон внутри, он сам, настоящий, пытается добиться правды, пытается вывести своего хранителя на нужную мысль, но мозг отталкивает про порывы своей истинной сущности. Он так грубо пытается закутаться в свой придуманный образ, что уже начинает путаться. Придуманный образ для Бездны, на которой накладывается придуманный образ для Агтерии, троян в трояне, вирус порабощающий изнутри. "Я не такой. Ты не такой. Все не так." Такими темпами можно разумом помутиться, имея три образа, в которые нужно свято верить. Он не обманывает никого, кроме себя, он предан Редферну, предан Верхнему уровню, но не себе. Главное, верить, что все правда, и успокоиться, пока все окончательно не перемешалось в его голове.

- Calmati. Calmati,- шептал он себе под нос, проходя очередной круг. Один из его внутренних голосов чуть ли не орал, что место для душевных неспокойствий выбрано невероятно не удачно. "Тебя увидят из окна или, не дай боже, кто-то будет здесь. Успокойся!" Но мозг как-то не на шутку разошелся, начал вспоминать все провинности Вольтера за его жизнь. Вот он в глубоком и далёком прошлом душит какого-то француза гарроттой, а потом переносится на пару сот лет вперед, когда после неудачного эксперимента уничтожил чуть ли не весь мир, в котором он был со своим "наставником". Каждая мельчайшая провинность проносится перед глазами, какой-то части его неудобно и тошно, но.. Но не более. Он не чувствует полного раскаяния или сожаления, ему хочется это ощущать, всё надумано. Это было просто полное погружение в образ, как в кино, актер плачет, ему плохо, но он знает, что это не его чувства.
- Basta, basta,- шепчет он сам себе, успокаивая темп шагов. Мир вновь становится более привычным, Велиар снова отогнал свои навязчивые мысли куда подальше; не хочет выходить из образа в образе, который наложен на то, кем он стал, что не полностью скрывает то, кем он был. Но пока у мужчины лишь одно дозволения, лишь одна роль, которую нужно играть - морозный рыцарь.
Шаг почти полностью замедляется, а зрение и слух наконец стали восприниматься мозгом. Чудесный вечерний сад, освещенный светом из окон, фонарями, которые наверняка все время кто-то зажигает и тушит для королевских особ. Молчаливые статуи, наверно застывшие в своих образах, множество деревьев, цветы. И правда красиво. После некоторых нервных припадков шпион чувствовал себя очищенным и будто бы переродившимся, все воспринималось им наиболее остро. И, конечно, когда мы говорим о том, что мужчина успокоился, мы имеем ввиду лишь оставившие его обрывки воспоминаний, потому что тревожность взгляда и усталость никуда не испарились из его лица. Просто оно стало более... спокойным. Он уже не хмурился, не было видно нервных подрагивающих морщин на лбу, все разгладилось и освежилось, хотя глаза оставались такими же тусклыми. Теперь он походил на молчаливого страдальца, который переваривал всё внутри. Весьма грустное зрелище. И лишь после переваривания информации о сади и о том, как тут вообще живется, в таких хоромах, до его ушей долетели выкрики Айчера.
- Cosa accadde?- шёпотом осведомился Вольтер, чуть поднимая голову в сторону пернатого.

Внезапно где-то неподалеку послышался еле различимый шлепок, словно на камни упало что-то до невозможного лёгкое, но, несмотря на шум деревьев и музыки внутри, рыцарь уловил. В то мгновение ему стало ужасно неудобно, потому что незнакомец, видимо, в беседке (а Вел все-таки был тут не один раз, так что знал примерную карту Внутреннего двора) мог подловить его в минуты не самые приятные. А если это кто-то из других военных? Или, что хуже, сам король? Его Величество же с треском прогонит не только из "Цербера", но и из всей Агтерии, если вдруг узнает, что сам герой-убийца монстров решил переживать на этот счет. Даже если прикрыться иными неприятностями, скажем, годовщиной ухода жены, все равно в монахе поселится сомнение, которые обязательно раздую те, кто метит на его место.
Посему Велиар постарался как можно дальше задвинуть все свои читаемые на лице чувства, приводя его в вечную форму. Спокойный, скромный и приветливый. Ни один эмпат не сможет почувствовать, что скрывает в себе это холодное, уверенное в себе, но чертовски обаятельное лицо. Да, так и нужно было сделать. Но все же с глазами нужно было работать лучше, потому что при более пристальном взгляде в них открывался весь спектр эмоций, которые драли изнутри. "Убийца".
- О, принцесса,- небрежным полушепотом произнес морозный рыцарь, встав в нескольких шагах от королевской особы. Причем сказал это будто бы самому себе, потому что для неё этот звук был бы чересчур тихим. Испытывал ли он облегчение? Да ни капли, потому что предстать перед женщиной, пусть еще и юной, в слабом виде, мягко говоря, неприятно для человека военного. Он ни капли не знал Катарину, поэтому, кто знает, через час-другой она уже разболтает своим фрейлинам или друзьям, что, мол, тут на моих глазах наш достопочтенный Вольтер чуть не разрыдался, аки ребенок. Из-за таких мыслей нижняя губа инстинктивно закусилась, потому что пошел быстрый, но длинный процесс обмозгования всей неприятной ситуации. "Исправляй"
Повисла пауза не несколько секунд, а затем, как бы опомнившись, командир резко сделал несколько шагов в сторону девушки, причем настолько уверенных, что могло показаться, что он вот-вот её задавит, масла в огонь подливал еще и звук обделанных железом сапог и всех штанов, в которых, по правде сказать, уже все затекло и запотело. Ужасное ощущение. Но, несмотря на такой грозный топот, шпион весьма резко остановился чуть правее принцессы и протянул ей руку, смотря прямо ей в глаза в этот момент, стоит сказать, что Вел от своего рождения имел всегда весьма пониженную температуру всего, что только можно, включая руки. Пернатый плавно слетел с хозяйского плеча на заборчик у беседки, оказавшись примерно в метре от всего действа. Птиц с неподдельным интересом наблюдал за всем этим, потому что реакция новых людей на его друга всегда была Айчеру интересна. Но вот его друг смотрел не столько с интересом, сколько с некоторым безразличным вопросом, в промежутках которого проскальзывали всё те же чувства, что и ранее, старательно закрытые всем, чем только можно. И всё это делалось так беззвучно и напряженно, словно сейчас должно было случиться нечто ужасное, о чем и говорить не стоило. "Какой же я болван."