Дорога под ногами шумела как раз в такт шагу. Совпадение? Не думаю. Вольтер, если смотреть со стороны, никак не выделялся среди горожан в своей рабочей форме. Кто-то из его коллег 24 часа в сутки носил доспехи морозных рыцарей, не снимая, но этот пафос был ему чужд в этом мире. Подчиненные хотели видеть в нем друга, а не расфуфыренного павлина, гордо шагающим и отдающим приказы. Именно за простоту его и любили и, признаться, он начал проникаться легкой симпатией к здешним солдатам. Они были приятными людьми, которые верили в своё дело, были милосердны и честны. По крайней мере большинство. И становилось немного жаль, что в определенный момент все эти отличные парни и девушки погибнут ради чужой благой цели. Но, с другой стороны, мужчина не будет убивать их самолично, так что с ним или без него это свершиться.
Сегодня был его выходной, к сожалению, и еще два дня после приходилось коротать в Бертроне, который своей мирной жизнью вызывал лишь головную боль. Он уже привык к походным условиям, разбитым на скорую руку лагерям, пережаренной еде и посиделкам у костра. Честно говоря, ему бы сидеть где-нибудь в штабе да раздавать приказы, но такая жизнь его никогда не устраивала. Командир с радостью выбирался на простые, сложные задания, с рядовыми или ребятами постарше званием, ибо это было разнообразие. Попутно, конечно, он слал весточки на Нижний уровень о расстановке войск и ситуации, царившей тут, часто прося не посылать ему на дорогу важных членов Редферна. Если он и убивал своих "друзей", то только по нужде, да и не самых лучших. Айчер прекрасно справлялся с выслеживанием неугодных на маршруте. И Велиар лично орёт всем каждый раз по прибытию, что, если есть его птица в небе, лучше убраться поскорей. Но птиц в небе много, да и описать орлана так, чтобы его не спутали с местными сложно, поэтому и попадались на его пути мелкие казусы.
Так вот, настроение было скверным. Дома делать было совсем нечего, еда казалась слишком пресной и невкусной, а постель словно засасывала в себя, настолько она была мягкой. Он чуть не переругался с девушкой, которая ухаживала за их "семейным гнездышком", и раздосадованный вышел на улицу. Его бесило то, что с утра в фляге осталось алкоголя на два глотка, а сын не соизволил и поздороваться со своим папашей. Хотя это была не его вина, ведь горе-родитель принесся поздней ночью и проспал дольше обычного, поэтому мальчишка даже не знал о его приезде.
Но Вольтер прекрасно помнил, куда идти. Недовольство гнало его потешить эго и поговорить хоть с кем-то о чем-то серьёзном, потому что дела мирские задолбали. И, как назло, ему чуть ли не весь "Цербер" радостно крикнул "Отдыхайте!" и дал пинка под зад, из лучших побуждений, разумеется. "Ведь и вам нужен отдых!" - кричали они, а получилась сплошная мука.
Айчер летел где-то вне поля зрения, периодически криком распугивая городских птиц. Рыцарь не обращал на друга никакого внимания, потому что был занят совсем другими мыслями. В его скучающую голову пришла интереснейшая игра под названием "отец-молодец", которая предполагала беседу со своим сынком о его блестящем будущем. Нельзя сказать, что родитель испытывал неприязнь к отпрыску, но и особой симпатии не было, все было слишком сухо. Иногда он давал тому напутствия на жизнь, находясь под градусом, и советовал найти себе девушку, потому что давно пора. А потом, на следующее утро, всегда недовольно шипел за семейным завтраком, что извиняется за свои попойки, но если о них кто-то узнает, парнишка будет хромать на обе ноги. Все это было обрамлено множеством метафор, но Элигор был единственным жителем Энсиниума, кто видел героя-командира в самых худших его проявлениях, и часто получал предостережения не распространяться об этом.
Их встреча после долгих месяцев была.. расстраивающей, ибо радости в голосе при разговоре с лекарем было в разы больше, чем в разговоре с его учеником. Но мы можем ошибаться, ведь Вольтер выдавил лишь пару слов: "Я хочу с тобой поговорить", махнул рукой на улицу, а потом еще минут десять расспрашивал знахаря о его семье, жизни и проблемах. Под конец мужчина выдал самое обворожительное приветствие и вышел на улицу, глядя на сына недовольно, будто ожидал в этой ситуации от него какого-то поступка. Но вот Айчер, завидя мальца, издал чуть более приветственный звук и снова взмыл в небеса после долгих минут слежки в окно дома. Птиц тоже не особо жаловал Элигора, потому что того не особо жаловал его хозяин, а его мнение - закон. Но порой птиц все же глядел на того с понимаем и в редкие дни семейного отдыха мог даже повеселиться с ним.
Морозный рыцарь с страдальческим выражением направился в самую тихую часть города, будто высшие небесные силы вынуждали его это делать. Весь путь был проведен по-солдатски молча; пусть походы оных и были наполнены беседами и песнями, особо опасные были достаточно молчаливы. Тем самым родитель оставил своего спутника в своих мыслях, давая подумать о худшем, проститься с миром или просто обругать гада с головы до ног. По письму из лагеря все домочадцы ждали своего кормильца через пару дней, но заботливые сослуживцы сместили его выходные на пару дней, потому что кто-то принял его внешний вид с похмелья за жуткое недомогание и просто заставил поскорей отдохнуть. Хотя нельзя жаловаться на то, что и о нем заботятся, но если бы поездка в Бертрон доставляла бы хоть каплю радости..
Город этот был уж слишком мрачный, будто бы уже готовился к самому худшему. Люди, шедшие по улице, были хоть и веселые, но немного тревожные. Все двигалось автоматически в предвкушении худшего, потому что были замечены какое-то новые и непонятные гады, которых двигало вперед неведомо что, которые за это были готовы убить и делали это с заветное периодичностью. Пусть мирным жителям оно не сообщалось, но те вели себя так, словно чуяли, какие неприятные новости от них скрывали.
Единственным приятным эпизодом сегодня должен быть поход в лазарет, чтобы проведать своих раненных товарищей, а завтра - поход в казармы, чтобы проведать еще не раненных новобранцев и остальных. Для удобства маршрута морозный рыцарь шел примерно в сторону своего первого места, чтобы потом отправиться туда. С сыном или без зависело от оного. Но пока тишина, исходившая от отца, ни о чем не говорила, даже напрягала, ибо создавалось ощущение, что он сейчас скажет какую-нибудь неприятность или пакость.